Время фейерверков, тайн и волшебства

Новый год — время чудес. Дети ждут этого праздника с нетерпением, ведь под елкой им приготовлены подарки. Да и взрослые где-то в глубине души 31 декабря ждут волшебства. Для кого-то Новый год связан с легкой грустью и ностальгией по детству, для кого-то — со смешными приключениями, для кого-то — с теплыми семейными воспоминаниями. Сегодня известные люди Иркутска рассказывают о том, какие необычные истории случались с ними в новогоднюю ночь.

Екатерина САНЖИЕВА

«Три поросенка» и гусь

Геннадий Гущин, актер, режиссер Иркутского академического драматического театра имени Н. П. Охлопкова:

— Моя мама работала проводницей. И в праздники ее обычно не было дома. Поэтому мы часто отмечали Новый год с папой вдвоем. Как-то в канун Нового года мама взяла меня с собой. Мы ехали через всю страну. 31 декабря все забегали: что-то резали, готовили разные кушанья. Мама меня предупредила: «Гена, сейчас к тебе придет Дед Мороз!» Я обрадовался и стал ждать волшебника. Но ко мне подошел мужик с мочалкой вместо бороды и протянул вареное яйцо со словами: «Вот тебе подарок от меня!» Я растерялся. А мама подсказывает: «Сын, что надо сказать?» Я и говорю: «Дай еще яйцо!»

Мама привозила домой то фрукты с юга, то рыбу с севера. А однажды привезла маленького живого гусенка. И сказала: «Он будет у нас жить». Жили мы тогда в квартире на три семьи. Гусь расхаживал по всей квартире, но спал почему-то в туалете. На прогулку гусенка выводил отец — ветеран войны, суровый, серьезный мужик. Повяжет веревку на шею и выгуливает. Соседи прогуливались кто с бульдогом, кто со шпицем, а батя — с гусем. Собаки боялись гусенка: он на них шипел. Гордо вразвалочку ковылял по двору, щипал травку. Как-то отец мне сказал: «На Новый год зажарим гуся». А я настолько к нему привык, привязался, почти сдружился с ним. Приближался Новый год, а у меня сердце холодело от страха. Когда отец резал гуся, я лежал на своей кровати и рыдал. Понимаете, почему для меня это грустный праздник?

Свою первую роль я сыграл в детском саду. В новогоднем спектакле меня и еще двоих ребятишек выбрали играть трех поросят. Воспитательница поставила задачу: «Когда появится волк, вы должны разбежаться в разные стороны с визгом». Но я не умел визжать. Рядом со мной бежала девочка, исполнявшая Наф-Нафа, которая звонко визжала. А я только рот открывал. Получалось, что это я так кричу. Воспитательница даже поставила меня в пример другим: «Посмотрите, как Гущин здорово визжит!»

До сих пор в рождественские праздники я люблю бродить один по городу: в это время в самом воздухе разлита тайна. И мне кажется, что эта тайна должна мне вот-вот открыться. Но этого не случается.

Без света, пирога, зато все вместе

Татьяна Мезенцева, директор Иркутского областного музыкального театра имени Н. М. Загурского:

— В детстве елку мы всегда наряжали прямо перед самым Новым годом, вечером. Если 31 декабря был рабочим днем, то родители приходили домой поздно. И тогда начиналась настоящая праздничная суета. От этого все наши ожидания были еще более волнительными, ведь нужно было так много успеть! Мы жили в деревне, рядом с лесом. Наш переулок так и назывался — Сосновый. Папа ходил за елкой буквально через дорогу. Пока мама хлопотала на кухне, мы наряжали нашу зеленую красавицу. Игрушек было очень много! Дождик, шары, серпантин, гирлянды — елочка вся сверкала и переливалась. Это было невероятным волшебством и радостью! Мы с сестрой вешали на веточки конфеты из сладких новогодних подарков. И придумывали игру, по правилам которой по очереди искали на елке три одинаковые шишки, четыре синие сосульки, двух голубых снегурочек или пять конфет «Южная ночь». Игрушек на елке было столько, что нужно было постараться отыскать нужную. Мы могли играть так каждый день! Праздничное настроение нас не покидало все каникулы, а найденные на елочке конфеты сразу съедались.

Став старше, мы с сестрой с удовольствием участвовали в приготовлении новогоднего ужина. А еще к праздникам мы готовили стенгазету. В ней размещали разные стихи, загадки, кроссворды, рисунки, поздравления. Однажды, когда мы уже жили в Иркутске, у нас случился, можно сказать, форс-мажорный Новый год. Вечер 31 декабря. Мама печет пирог, мы наряжаем елку. И вдруг… во всем районе отключают свет! Видимо, слишком много пирогов в тот момент готовилось в округе. И вот мы без света, без пирога, но при свечах и все вместе. Даже такая неприятность не смогла испортить нам праздник!

Мандарины и конфеты на краю земли

Станислав Гольдфарб, председатель общественной палаты города Иркутска, доктор исторических наук, профессор, генеральный директор агентства «Комсомольская правда — Байкал»:

— Когда мы жили на краю ядерного Семипалатинского полигона (отец работал летчиком на военном аэродроме, который располагался рядом), моя харьковская бабушка присылала нам к Новому году посылку. Там среди прочего обязательно были мандарины и конфеты. В нашем военном гарнизоне было много красного вина, чтобы выводить стронций (химический элемент, появляющийся в организме из-за облучения — Е. С.), а мандаринов не было. Эти мандарины мы заворачивали в блестящие обертки и вешали на елку. Игрушек у нас тоже не было. И все праздники мы потихоньку срезали с елочки конфеты и мандарины. Елку мы убирали после того, как все бабушкины гостинцы были срезаны и съедены. Кстати, с тех пор новогодняя елка у меня дома обязательно украшается не только игрушками, но и мандаринами с конфетами.

В тапочках на морозе под грохот петард

Яна Лисицина, художник, историк культуры, журналист, доцент ИГУ:

— Это было в то время, когда появились фейерверки и Иркутск полыхал в новогоднюю ночь, как северное сияние, в сочетании с озвучкой самых крутых боевиков. Стреляли в темную ночь все. И звезды содрогались от грохота петард и ракет. Сейчас уже бабахают не так, вяло и предсказуемо, просто какое-то безалкогольное шампанское с тремя пузырьками. А тогда все было впервые и хотелось праздника. Когда пробили куранты, мы с друзьями взяли свои фейерверки и, накинув шубейки, пошли в тапочках стрелять. Сибиряки, они, когда выходят на пять минут во двор, обувь не меняют, можно и шапок не надевать, тем более погоды стояли теплые, то есть минус сорока не было. Свеженькая, грубо сваренная железная дверь, которая красовалась почти на каждом подъезде, зловеще захлопнулась. В тот момент мы поняли, что ключей никто не взял, потому что такой постмодернистской привычки — брать ключи от подъезда — тогда еще не было. Мы также поняли, что тапочки — это сомнительно, если на всю ночь.

Запускать фейерверки как-то расхотелось. Звезды нагло светили недосягаемым светом. Мороз крепчал. Никто из подъезда не выходил: все смотрели «Голубой огонек» и пили спиртосодержащие напитки. Но тут дверь с грохотом распахнулась и возник сосед N. То, что он был менее трезв, чем обычно (обычно он был только слегка трезв), свидетельствовали красные трусы. По крайней мере, они хотя бы на нем были, и это указывало на цивилизационные притязания соседа. В трусах, тапочках, с топором и огромным мешком он являл радость и волшебство, потому что когда ты мерзнешь, то за фею, открывшую путь в теплую Нарнию, сойдет и сосед в красных плавках.

— Ну чё, пацаны, — сказал наш «фей», — расступись, щас всем красиво будет.

Он вытряхнул на снег огромную кучу разных ракет, петард, шутих и прочих зажигательных штук. А мы метнулись домой и потом в тепле наблюдали у окон, как N поджигает все подряд и затем прыгает по двору с топором под баханье разноцветных фейерверков. А огоньки празднично блещут на острие топора.

Невероятное ощущение сказки

Дечебал Григоруцэ, композитор, органист:

— Было когда-то в детстве невероятное ощущение сказки и чуда от этого праздника. Сейчас для меня Новый год — это страда, аврал, трудовой подвиг. Говорят, у мальчика есть три стадии взросления: 1) он верит в Деда Мороза; 2) он не верит в Деда Мороза; 3) он сам — Дед Мороз.

Я уже давно и прочно нахожусь в третьей стадии. Хотя нет, я не Байрон. В смысле, не Дед Мороз. В этом году я мишка. Такой персонаж достался мне в новогодней сказке, которую мы с режиссёром Павлом Косенко и студентами Иркутского театрального училища поставили в Органном зале. Представление получилось исключительно добрым, теплым, веселым и, конечно, музыкальным! Впрочем, как всегда.
Новогодняя ночь для меня — это тихое, уютное время. Без тусовок, телевизора, хлопушек и прочего шума. Скромный, но очень душевный ужин в тесном кругу семьи. Затем крепкий, здоровый сон. 1 января — генеральный прогон сказки. А со 2 января начинается работа. Как говорится, «смех и радость мы приносим людям». Все как положено артисту.

«Дедушка, ты, наверное, устал?»

Александр Айдаров, солист Иркутского музыкального театра им. Н. М. Загурского:

— Это случилось перед Новым годом в нашем музыкальном театре. Я исполнял роль Деда Мороза. Как всегда, дети звали меня, я выходил к елочке, пел песенку, проводил несколько игр. Потом ребятишки рассказывали стишки, а я дарил им подарки. И вдруг случилось то, что растрогало меня до глубины души. Один мальчик рассказал мне стишок и вместо того, чтобы попросить у меня подарок, протянул мне шоколадку со словами: «Дедушка, ты, наверное, устал всем подарки раздавать. Я желаю тебе счастья в новом году и как следует отдохнуть!»

В этот момент скупая мужская слеза чуть не упала на бороду Деда Мороза. Я поблагодарил мальчугана. Этот случай придал мне сил для продолжения долгого новогоднего сказочного марафона.

А в детстве я, как и все, конечно, верил в Деда Мороза. В новогоднюю ночь меня укладывали спать, а я изо всех сил старался не заснуть, но незаметно для самого себя засыпал. Утром бросался со всех ног к елке — а там уже подарок! Машинка, о которой я так мечтал… «Как же Дед Мороз к нам пробрался?» — думал я и бежал проверять входные двери. Они были заперты. Бросался к окнам — они были закрыты. «Как же Дед смог к нам прийти?» — недоумевал я. А родители улыбались, наблюдая за тем, как я бегаю и проверяю замки на дверях и окнах.