Волшебная флейта Натальи Реченской

Нежно, воздушно, хрустально — все эти эпитеты можно отнести к игре флейтистки, концертмейстеру группы флейт Губернаторского симфонического оркестра Натальи Реченской. Мы поговорили об искусстве интерпретации, общении между музыкантами и о том, что может случиться из-за одного выпавшего болтика.        

Екатерина САНЖИЕВА

Любовь с первого взгляда

— Чем вас притянула флейта?
— Это была любовь с первого взгляда. В первом классе музыкальной школы, когда пришло время выбирать инструмент для специальности, нас всех собрали в одном кабинете. И туда по очереди стали заходить преподаватели — каждый со своим инструментом. Заходили домра, баян, скрипка… И тут вошла очень красивая девушка. Она достала флейту, которая сверкала так, словно была из золота. А когда флейта зазвучала, я слушала как зачарованная. Звук был переливающийся, словно исходящий из души. Так в девять лет я влюбилась в этот инструмент и в свою учительницу. Для меня флейта — это полёт души. Весна, птицы, журчание ручья. Неслучайно во многих произведениях флейта изображает пение птиц.

— У вас не было сложностей в учёбе? Ведь овладеть духовыми сложно: не так вдохнул, и звук уже тот…
— Сложно было тянуть одну ноту длительное время. Флейта ведь требует хорошего дыхания. Не всегда всё получалось, особенно на концертах. В классе исполняла всё гладко, а на сцене — волнение, учащённое сердцебиение и, как результат, прерывистое звучание. Но я постепенно училась собираться, управлять дыханием, стала заниматься спортом. Следила за тем, чтобы диафрагма была чётко поставлена. Научилась «ловить» хорошее дыхание, успокаиваться — и звучание становилось ровным. Психологический настрой очень важен. Мне мой педагог говорила: «Не волнуйся, всё получится!». Она никогда меня не ругала, окружала добротой и любовью. Большую роль играет образование. Музыкант учится сначала в школе, потом в училище и в консерватории.

Школа знакомит с инструментом, прививает интерес и любовь к нему. Училище даёт более углублённое владение инструментом: чёткая, целенаправленная работа над техникой игры. А консерватория — это расширение границ во всех смыслах этого слова: знание стилей и приёмов, например, барочной, классической, романтичной и современной музыки; оттачивание исполнительской техники.                            

— Учат ли в консерватории искусству интерпретации? Ведь одно и то же произведение в исполнении разных музыкантов звучит по-разному.
— В консерватории знакомят с многообразием исполнительских школ, эстетическими принципами разных школ и направлений. Интерпретация предполагает индивидуальный подход к исполняемой музыке, это твоя собственная концепция воплощения авторского замысла. Профессор объясняет тебе, что тремолировать, например, (тремоло — многократное быстрое повторение одного звука — Е.С.) здесь надо столько-то. Или показывает, какой штрих используется в сонатах Баха. Потом ты берёшь и читаешь произведение самостоятельно, добавляя своё эмоциональное восприятие и понимание партитуры.        

Концерт как кульминация

— Сколько вы занимаетесь? Наверное, можно переусердствовать и «заиграть» произведение?
— В консерватории начинается колоссальный труд вплоть до изнеможения. Сейчас я тоже много занимаюсь — в зависимости от сложности программы. Иногда приходится работать постоянно. Даже дома в перерывах между домашними делами. А уметь отложить флейту — особенный дар. Потому что опасность «заиграть» произведение, «замылить» слух существует. Перед концертом нужно отдохнуть, чтобы со свежими силами выйти на сцену. В консерватории накануне выступления у меня была традиция: я съедала что-то вкусное (смеётся). Шла в ресторан или просто покупала пирожные и мысленно себя хвалила. Это прекрасно помогало расслабиться.

— А непосредственно перед выходом на сцену как справляетесь с мандражом?
— Руки холодные, во рту сухость — даже с опытом волнение никуда не уходит. Перед выступлением делаю несколько глотков воды и концентрируюсь на дыхании. Направляясь на концерт, про себя считаю количество вдохов. Это помогает. Да и мысль о том, что в зале собрались доброжелательно настроенные люди, что меня никто не осудит и всё будет хорошо, успокаивает, настраивает на позитивный лад.

Исполнение тебя «выдаёт»

— Флейтист Максим Рубцов сказал: «Ни один инструмент не даёт такой свободы, как флейта». Вы согласны с этим утверждением?
— Это так, ведь одну и ту же ноту на флейте можно исполнить по-разному. Могу дыхание чуть отпустить и звук станет более тихим, камерным, а могу акцентировать, поднажать. Сегодня у меня больше сил — флейта будет звучать мощнее, ярче, завтра почувствую усталость и грусть — флейта зазвучит в унисон со мной. Да, когда играешь сольные программы — это полная свобода самовыражения. Звук зависит от моих эмоций, душевного и физического состояния.

— Но тогда получается, что если музыкант плохо себя чувствует, подавлен, то инструмент будет всё это транслировать?
— Но мы же не зря столько учимся. Плюс годы работы в оркестре дают умение собраться и сыграть хорошо — независимо от самочувствия и прочих нюансов. Только самые близкие люди в состоянии уловить на концерте нотки моей грусти или усталости. На самой эмоциональной ноте музыкант может себя «выдать», вложив в неё всё, что в этот миг чувствует. Но надо постараться, чтобы это не выходило за рамки интерпретации, не шло вразрез авторскому замыслу.

— Какие произведения, какие композиторы вам наиболее созвучны?
— Практически вся музыка, написанная для флейты, мне нравится. Самый любимый — Моцарт. В его музыке присутствует какая-то воздушность, солнечный свет, безмятежность. Его музыка приоткрывает истину. Моцарт даёт мне уверенность в том, что я правильно выбрала жизненный путь. Все ответы на свои вопросы я нахожу в музыке Моцарта. А его «Волшебная флейта» — моя любимая опера. Недавно послушала Ивана Соколова. Это музыка на надломе, надрыве, на необычных регистрах — то неожиданно падает, то взлетает. Нравится музыка молодого композитора Дениса Хорова. Скоро мне предстоит исполнять произведение Марины Шмотовой, очень необычное и интересное. Современную музыку с её многочисленными приёмами и смыслами нужно уметь донести до зала, заинтересовать слушателей.

Заворожить публику

— Вы с коллегами делитесь своими наработками, идеями, обсуждаете какие-то нюансы исполнения?
— Флейтисты — очень общительные люди. Мы друг другу помогаем, что-то подсказываем. Делимся какими-то сложностями, если они возникают. Не таим друг от друга секретов. Слушаем многих музыкантов, чтобы идти в ногу со временем, знать современные тенденции. Обсуждаем все эти тонкости.

— Среди музыкантов существует дух соревновательности?
— Как-то в одном коллективе наблюдала такую картину: два флейтиста-солиста конкурировали, они были совершенно разные. Один играл чётко, бравурно, второй — нежно, переливчато. Тут уже руководитель оркестра выбирает, кого из исполнителей на какую программу поставить. А у нас в оркестре такой конкуренции нет. Мы не соревнуемся, не завидуем друг другу. Другое дело, что когда слушаешь музыканта высокого уровня, это вдохновляет и мотивирует. Помню, к нам приезжал флейтист Матвей Демин — лауреат конкурса имени П. И. Чайковского. Тогда я была в декрете, вырвалась на концерт и была очарована, как красиво, многогранно звучал его инструмент. В голове сразу застучало: надо набирать форму, срочно доставать флейту и заниматься, заниматься! Или играла дуэтом с Ириной Стачинской. После этого в моём сознании вновь всё перевернулось, захотелось купить новую флейту, захотелось срочно играть гаммы, повышать уровень мастерства.

— Казалось бы, один инструмент, одни и те же ноты, но кто-то играет так, что в душе всё переворачивается, а другие — просто технично.
— Точно знаю, что за мастерством стоит труд. А умение заворожить публику — это такой уровень, когда ты со слушателями разговариваешь, делишься самым сокровенным. Такой диалог получается у музыканта, который не боится полностью раскрыться перед залом. Но за этим тоже, по большому счёту, стоит огромная работа. Именно постоянные занятия дают исполнителю раскрепощённость и стопроцентное владение инструментом. Не флейта тебе диктует как играть, а ты заставляешь её звучать как нужно. Инструмент с таким музыкантом словно сливается, становясь его продолжением. Общение с публикой получается настолько откровенное, интимное, сокровенное, что зрители слушают, не дыша. Это мощная внутренняя концентрация плюс личность музыканта, его харизма.

— Читала такое высказывание исполнителя: «Музыка у меня идёт от головы, от структуры, от формы, а не от спонтанных чувств». Как вы понимаете эту фразу?
— Да, это так, особенно если мы говорим о музыке эпохи барокко или романтизма. Есть определённые правила, приёмы исполнения, и их нельзя нарушать. Этот пассаж надо сыграть именно так и не как иначе. Как задумано композитором, а не как бог на душу положит. В этом смысле разум во время исполнения должен превалировать над эмоциями. Не должно быть никакой «отсебятины».

Читать также:

• Жажда безупречности (Илья Дербилов)
• «Не могу жить без музыки» (Надежда Терехина)
• Страсть маэстро Лапиньша