Александр Пантыкин — музыкант, композитор — единственный в стране, по его собственным словам, владеет знанием филармонической академической композиции и рок-стилистики. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Иркутский музыкальный театр имени Н. М. Загурского пригласил Александра
Александровича адаптировать музыку Владимира Соколова для новой постановки рок-оперы «Антигона». Мы поговорили с композитором о новом взгляде на пьесу Софокла, месте Иркутска в отечественной культуре и умении «приручать» вдохновение.
Екатерина САНЖИЕВА
— В одном из интервью вы сказали, что пришли в некоторое недоумение, когда увидели заказ на постановку «Антигоны» нашего музтеатра. По вашим словам, рок-опера подразумевает другой стиль, другой язык, другой подход. Что вы имели в виду?
— С 1994 года, когда состоялась премьера рок-оперы «Антигона» в «Театре пилигримов», прошло 30 лет. С тех пор многое изменилось. Да и мы сами стали другими. Восстановить произведение Владимира Соколова было практически невозможно, тем более что не осталось ни нот, ни клавиров, ни партитуры. Всё надо было делать заново. Именно об этом и попросил меня театр. Я согласился на эту работу по многим причинам. Первая — Иркутский музыкальный театр — один из самых моих любимых в стране. Во-вторых, кроме меня, в нашей стране никто не владеет одновременно рок-стилистикой и умением работать с оркестром. Театр надо было просто выручить, ведь уже стояли сроки премьеры, а музыки не было. В-третьих, режиссёр-постановщик Анастасия Гриненко написала внятное либретто и была готова вместе со мной работать над музыкой. Надо было сработать под конкретную задачу.
— В чем разница между либретто 1994 года и 2024? Казалось бы, одна и та же пьеса. Какие новые акценты, смыслы вы увидели в нынешней трактовке?
— Посмотрев видео спектакля 1994 года, которое мне прислали для работы, я ничего не понял. Даже не смог сориентироваться, кто есть кто и что произошло с персонажами на самом деле. Именно с этими вопросами я обратился к автору нового либретто Анастасии Гриненко. Она передала мне новую пьесу и подробно рассказала, что в ней происходит. Только тогда я согласился работать над этим материалом и над музыкой к нему. Это был новый взгляд на известную пьесу Софокла. Именно поэтому у меня родилась музыка, которая должна была обеспечить замысел режиссёра.
— То есть вы не переработали музыку Соколова, а написали свою?
— К сожалению, музыка Владимира Соколова не соответствовала новому либретто. Нужен был новый музыкальный каркас спектакля, чтобы режиссёр-постановщик реализовал проект. По мере возможности я старался сохранить хотя бы интонации старой версии, но в результате самого Соколова осталось немного. Я работал в плотном контакте с Анастасией Гриненко. В конечном счете она решала, что оставляем, а что переписываем.
— Вы сказали, что «Антигона» в постановке «Театра пилигримов» вам показалась неинтересной. Почему?
— Там было слабое либретто, и это не могло не сказаться на музыке, недостаточно разнообразной и выразительной. Сама идея, принадлежащая Соколову, была интересной, но подвела реализация, в которой было больше эмоционального и явно не хватало смысла.
— В рок-музыке главное не вокал, а энергетика. Это ваша цитата. А что важнее в рок-опере: смысл, эмоции, энергетика?
— Мы имеем дело не с рок-музыкой в чистом виде, а с музыкальным спектаклем, в котором главным элементом является музыкальная драматургия. Это крупная форма, состоящая из двух актов, где музыкальное развитие связано с характерами персонажей и сюжетом. Законы жанра требуют умения развивать материал, а не писать песни по схеме «куплет-припев».
— Видения режиссёра и композитора в случае постановки рок-оперы должны совпадать, верно? Сложно ли было добиться такого совпадения с Анастасией Гриненко?
— Работать с ней было одно удовольствие, ведь Анастасия точно знала, что необходимо для постановки такого сложного спектакля. Я всегда работаю под замысел режиссёра-постановщика, так как считаю его роль ведущей и решающей.
— Раскройте свою творческую «кухню». Вы согласовывали с режиссёром музыку? И как: показывали партитуру целиком или фрагментами? Были моменты, когда режиссёра что-то не устраивало и вам приходилось перерабатывать отдельные куски? И кто в этом случае важнее: режиссёр или композитор?
— Важнее режиссёр с его видением. Для удобства работы я пропевал все вокальные партии за всех персонажей и даже за хор. Поэтому у режиссёра была возможность в какой-то степени представить — как это будет в исполнении артистов. По ходу работы, безусловно, возникали вопросы по тексту, форме и структуре некоторых номеров. Я быстро исправлял номера по просьбе режиссёра и хореографа. Добивался полной идентичности замысла и реализации.
— Увидев на прогоне то, что сделали иркутяне, вы подумали: «Всё не так, как сложилось у меня в голове. Отлично, так и должно быть!». Получается, ваша концепция спектакля была другой?
— У меня не было никакой концепции спектакля. Она была у режиссёра-постановщика. Музыка — только часть замысла, и зачастую она не играет решающей роли. Так что я знаю своё место и никогда не претендую на большее. У театра должна быть свобода интерпретировать музыкальный материал по-своему. Я никогда не требую от артистов и режиссёра точного следования моему взгляду.
— Тогда расскажите о вашем видении музыкальной стороны постановки. В случае с рок-оперой, думаю, музыка не менее важна, чем режиссура и либретто.
— Это величайшее заблуждение, что музыка важнее, чем режиссура! Я глубоко убеждён, что в музыкальном спектакле на первом месте стоит история, на втором — визуальный ряд (декорации, костюмы и свет), на третьем — артисты (звёзды) и лишь на четвертом — музыка. А все элементы объединяет режиссура.
— В чём, по-вашему, оригинальность «Антигоны» нашего театра по сравнению с другими, которые вы видели?
— Уточню: пьеса Софокла в переводе Мережковского с добавлением стихов Мандельштама и Цветаевой. Это мои любимые поэты. Я вообще люблю Серебряный век. И, что касается рок-музыки, то она имеет жесткую структуру, гармонию, мелодию. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Я работал, не побоюсь этого слова, на научном уровне. Изюминка в том, что драматическое произведение переведено в музыкальный жанр рок-оперы — с вокальными номерами, ансамблями, хорами, танцами и сценическим движением. Кроме того, первоначальная версия была без оркестра. А теперь в партитуре важную роль играет хор и оркестр, у которых своя, самостоятельная линия, и она не менее важна, чем все остальные. Рок-группа играет вместе с оркестром, что требует особых навыков и сноровки. Задача усложнилась в два раза. Особенно для звукорежиссёра, который должен был привести к единому знаменателю звучание электроинструментов и акустического оркестра.
— Считаете, для современной публики эта пьеса интересна, близка?
— Думаю, ничего не поменялось. Это все про нас. Зрители в героях спектакля могут легко вычислить самих себя. Антигона идёт против законов. Она знает, что обречена, но это не останавливает её.
Девушка бросает вызов судьбе и спокойно расстаётся с жизнью, считая, что долг перед братом важнее. Но тут важен авторский взгляд на Софокла. Что такое «Антигона» сегодня? Это миф о современной девушке. Она нарушила правила. Её за это наказали. Как много девушек сейчас так поступают? Очень многие. Нам что самое важное? Чтобы зритель сопереживал героям. Музыкальный театр — это театр переживаний.
— Вы говорили, что сегодня необходим новый взгляд на классику и на оперу вообще. Как вам кажется, создателям «Антигоны» это удалось?
— В искусстве всегда важен «новый взгляд». И создателям спектакля, мне кажется, это удалось. У зрителей в финале наворачивались слезы. Потому что в результате нашей трактовки древнегреческая трагедия стала русской. Как бы там Софокл на небе ни возмущался. В нашей «Антигоне» русские слова, русские эмоции, русская энергия. А вкупе с русской рок-музыкой это и дало такой результат.
— Вы довольно скептически высказываетесь по поводу музыкальной составляющей российского рока. Иркутский рок, его яркие представители — тот же Соколов или Вадим Мазитов — были, по-вашему, явлением?
— Иркутск с 1976 года стал своеобразным центром создания и постановок рок-опер в нашей стране. А появление «Театра пилигримов» вообще обозначило целое направление в иркутском роке. Жаль, что об этом мало написано и что сами иркутяне мало знают о том, что было в родном городе. Постановка «Антигоны», надеюсь, станет первой ласточкой на пути сохранения культурных традиций Иркутска.
— Москва, по вашему определению, имеет уклон в коммерцию, Питер — в культуру. Как бы вы охарактеризовали Иркутск?
— Иркутск занимает своё собственное место в отечественной культуре. В том числе и музыкальной. Международной академией культуры и искусства Иркутскому музыкальному театру им. Н. М. Загурского в 2010 году был присвоен статус «Национального достояния России». А тогдашний директор театра Владимир Шагин стал лауреатом общественной премии «Виват, Маэстро — 2010». Многие новаторские постановки театра номинируются на разные премии страны, в том числе и на «Золотую маску». За новыми спектаклями театра следит вся музыкальная театральная общественность, ведь каждая постановка становится событием. Важно, что театр сохраняет свои традиции и не старается быть на кого-то похожим, остается самим собой. Это заслуживает глубокого уважения.
— Вы говорили, что Иркутский музыкальный театр — один из ваших любимых. Почему? В чём его уникальность?
— В этом музыкальном театре особая творческая атмосфера, особое отношение к процессу создания спектакля. Сильный оркестр под руководством замечательного главного дирижера Виктора Олина.
Профессиональный хор под началом Натальи Ладыгиной. Пластичный и разнообразный балет с талантливым Дмитрием Якубовичем. Замечательная труппа артистов-солистов под умелым руководством главного режиссёра театра Анастасии Гриненко. И всеми творческими работниками театра управляет один из лучших директоров России — Татьяна Мезенцева. Все эти составляющие и
дают такие мощные яркие результаты.
— Как вы научились выманивать вдохновение? Можно раскрыть секрет?
— Никаких секретов нет. Я профессионал и работаю точно по дедлайну. Даже если вдохновение не посетит меня в эти сроки, творческий тумблер все равно щёлкнет. И я всё равно хуже определенного уровня не напишу. А если муза придет, то буду счастлив и стану благодарить судьбу.
СПРАВКА
Александр Пантыкин окончил физико-технический факультет УПИ, Уральскую государственную консерваторию, Санкт-Петербургскую театральную академию. Композитор, драматург, автор песен, симфонических композиций к фильмам, сериалам, спектаклям. Основатель нового направления в музыкальном театре — лайт-оперы. Доцент Уральской государственной консерватории.