…Невысокая женщина в темной шубке не спеша идет в здание иркутской филармонии. Прохожие куда-то торопятся по своим делам. Но если бы они обернулись, то увидели, что совсем рядом с ними — знаменитая артистка, кумир поколения, незабвенная Нина из «Кавказской пленницы». Так и хочется сказать всем: «Смотрите, это же Наталья Варлей!». Заслуженная артистка РСФСР приехала в Иркутск на празднование 100-летия со дня рождения режиссера Леонида Гайдая.
Текст: Вероника ПЕСЧИНСКАЯ
В фильмах Гайдая Наталья Варлей принимала участие трижды: она сыграла Нину в «Кавказской пленнице», небольшую роль Лизы в фильме «Двенадцать стульев», и озвучила американскую актрису, которая играла главную женскую роль в комедии «На Дерибасовской хорошая погода, а на Брайтон-бич опять идут дожди».
В воскресенье, 29 января, актриса посетила Культурный центр имени Александра Вампилова, пообщалась с сотрудниками, послушала рассказ директора центра Галины Солуяновой о жизни и гибели драматурга. Осмотрела экспозицию, посвященную Вампилову, и даже посидела в кресле, где сиживал когда-то сам драматург. Много лет оно стояло в редакции газеты «Советская молодежь», а потом перекочевало сюда.
Источник: Культурный центр Александра Вампилова. Автор фото: Анатолий Бызов
А 30 января, в сам день рождения Леонида Гайдая, Наталья Варлей провела творческую встречу в Иркутской областной филармонии, рассказала о себе, почитала стихи собственного сочинения, спела несколько песен! Да, вот такая она, разносторонняя. Голос у нее чистый, красивый. И знаменитая студенческая песенка про медведей, которую артистка исполнила в завершение встречи, прозвучала не хуже, чем в фильме, где ее пела профессиональная певица Аида Ведищева.
О том, что Наталье Варлей режиссер не доверил спеть в фильме самой, она писала в своей автобиографической книге «Канатоходка», которую выпустила в 2018 году и где подробно рассказала свою жизнь. Фамилия у нее — валлийская, ее предки по отцу переехали в Россию из Англии, у матери — французские корни. А родилась будущая артистка вообще в Румынии, в Констанце, где ее отец-капитан был по делам службы.
Прежде чем попасть в кино, Наталья Варлей окончила цирковое училище и успешно выступала со своим номером. 18-летняя цирковая девочка выиграла отбор на роль Нины у пятисот претенденток, среди которых были первые красавицы Советского Союза, признанные артистки. Об этом и многом другом можно прочесть не только в ее книге, но и в многочисленных интервью. Казалось бы, что еще можно спросить? Какие шансы у нас, иркутских журналистов, узнать что-то новенькое? Что осталось за кадром?
Кое-что осталось.
Про Александра Вампилова
— Очень странно, что пресса всегда писала: самый первый спектакль в Москве по пьесе Александра Вампилова поставили в театре Ермоловой. На самом деле они выпустили спектакль «Старший сын» в Москве осенью 1972 года. А мы сдали в Красноярске спектакль по первой пьесе Вампилова «Прощание в июне» раньше, в июле 1972 года. У меня там была главная женская роль — Тани. Помню, что я очень стеснялась, зажималась, ходила как-то бочком. У меня только 21 мая родился сын, я была еще не в форме. И когда была сдача, то худсовет дружно выступил против того, чтобы я играла Таню. «Есть кому в театре сыграть! Актриса зажата, ходит как-то боком по сцене», — говорили они. Но я действительно так и ходила, потому что стеснялась, еще не вошла в роль. И казалось бы, уже проблема решена. Но тут встал Саша Вампилов и сказал: «Вы знаете, из всего спектакля, из всего, что я увидел, могу сказать только про одного человека: таким я его и писал. Это Таня в исполнении Наташи Варлей. Вот это — моя Таня. А вот Колесов в исполнении Эммануила Виторгана — это не Колесов». Виторган хороший актер, но действительно: амплуа совершенно другое. А Вася Бочкарев играл друга Колесова сначала, когда репетировали спектакль, он играл второстепенную роль. И Вампилов сказал: «Я считаю, что Колесова должен играть Бочкарев». Кстати, Вася тоже из Иркутска. И все, точки над «i» были расставлены, я успокоилась, зажим у меня сразу пропал, я поверила в себя. Помню, числа 18-20 июля мы сдали спектакль, и Саша как раз пришел, мы собрались все у меня в номере. Сидела большая компания, дым коромыслом, все веселились, радовались. И артист Юра Гребенщиков решил погадать по руке. Кому-то он что-то рассказывал, а потом взял руку Саши Вампилова. Взял, вот так раскрыл, посмотрел… И отдал ему. Ему говорят: «А что же ты не рассказываешь?» Юра замялся, а Саша ему: «Да я знаю, что у меня линия жизни обрывается». Потом он уехал. За пару дней до дня рождения Вампилова — он у него 19 августа — мы составляли поздравительную телеграмму. И вот мы сидели, думали, какой текст написать. Там режиссер Сандро Товстоногов был, актеры. Составили. А вечером нам пришла телеграмма: что за два дня до своего рождения он погиб. А мы сидели, составляли ему поздравление…
Но я была знакома с ним еще раньше. Саша же приезжал в Москву на читку пьесы, он сам читал ее в Москве, в театре Станиславского. Мы сидели, слушали. Кто-то очень серьезно говорил, что трудная пьеса. Но она действительно трудная! Она кажется на первый взгляд такой простой-простой. Как и вся драматургия Вампилова. Кажется, все прямо совсем простенько. А потом начинаешь репетировать, и… Я очень любила этот спектакль. Не сразу, конечно, мы его стали играть так, чтобы «купаться» в этой роли. Но она — одна из моих самых любимых. Знаковая. Стасик Садальский все время вспоминает именно эту роль Тани в театре, именно она его зацепила. И то, что Саша Вампилов в меня поверил — это такое счастливое, теплое воспоминание.
На Байкале в Листвянке я была несколько раз. Но как-то в этот раз уже не попадаем, потому что я испугалась, честно говоря, ваших сорокоградусных морозов. Но каждый раз, приезжая сюда, зимой или летом, я езжу на место гибели Вампилова, положить цветочки ему. Когда мы только начали репетировать его пьесу «Прощание в июне», стало понятно, что это не простой драматург. Что это человек действительно очень интересный. Он был немногословный, тихий. Производил впечатление человека закрытого. Кстати, даже параллель такая. Я ведь в связи со столетием Гайдая сюда приехала. И Гайдай тоже был таким: очень мало говорил, был серьезным, сосредоточенным. И у него был такой оценивающий взгляд. Вот он смотрит и как будто сканирует. Вот у Саши Вампилова, пожалуй, это тоже было. Мне повезло, что я работала и общалась лично с такими людьми. Жалко, что мало кто в живых уже остался. Вот мы собиралась на столетие Гайдая на передаче у Николая Цискаридзе. Но набралось народу достаточно, кто с ним работал. Сценарист Аркадий Инин, композитор Александр Зацепин, был Дима Харатьян, Светлана Аманова. А еще был мальчик, который, помните, в сцене, где «Дитям — мороженое» стрелял в Миронова мороженым. Там же мальчик лет пяти. А здесь сидит седой мужчина. Я вошла, поздоровалась. Не узнала, конечно. А потом когда дошла очередь до него, сказали: «А помните мальчика? Вот он сидит». Да… Из той же «Кавказской пленницы» остались только Нина Павловна Гребешкова да я. И это вместе с эпизодическими ролями!
О предчувствии судьбы
— Почему-то мне говорили, что Саша Вампилов был с братом, когда лодка перевернулась. Что брат спасся, а Саша утонул… Никто же толком не знал тогда, что случилось. Но нам рассказывали, что Саша, когда плыл, не закричал и не позвал на помощь, потому что сам надеялся выбраться. Что он не подал никаких сигналов «SOS»… Это характер, конечно. Просто я присутствовала при этом, когда он сам сказал: «Я знаю, у меня линия жизни обрывается. У меня жизнь короткая». И все стали говорить: что да что ты, попытались все это перевести в шутку, а он сказал — я сам все знаю. Наверное, это характерно для творческих людей, некоторое предчувствие. Вот Стас Жданько, которого Валя Малявина любила. Он всю жизнь «играл в Достоевского». Валя зацепилась за него. У него были глаза совершенно невероятные. И я как раз снималась с ним в фильме «Ошибки юности». Они с Валей приходили ко мне в гости. Поэтому тревожные глаза — да. Глаза человека, который готовился к уходу. Это, наверное, с одной стороны — интуиция людей таких с оголенными нервами. С другой стороны, грех притягивает к себе. У актеров есть та самая грань, которая… Вроде бы актер — всегда неврастеник, он нервный, он трепетный. А некоторые начинают еще подплюсовывать. И играть такого немножко сумасшедшего. И всё. И здесь уже не просто перебор, а можно свернуть вот на эту самую дорожку. Где когда ты идешь по грани, нервная система актера, конечно, под напряжением. А когда ты еще «плюсуешь», да еще и в жизни…
Когда я стала воцерковляться, то спросила: «Но ведь артист — профессия-то греховная? Раньше же таких хоронили за оградой». На что мне отец Алексей сказал: «Наташа, профессия — это профессия, а жизнь — это жизнь. Между ними должна проходить граница. Разделять. Ты сошла со сцены — и ты живешь жизнью нормальной женщины. Если продолжаешь нести маску в жизнь — то это грех». Ну, и потом, отбирая роли, ты тоже должен понимать. Не в том смысле, отрицательная это или положительная роль, а не принесет ли это вред душе человека. Ты можешь играть отрицательный персонаж, бесовский, но это не вредит душе людей, которые это будут смотреть, читать, воспринимать. И переход через эту грань — я думаю, что он был у Стасика и у Вали Малявиной. В чем-то, может быть у Александра Кайдановского… Вот эта игра «в Достоевского» по жизни может очень плохо закончиться. Как у Вали и Стасика все и закончилось.
Про иркутян
— Я пообщалась в Иркутске с журналистами и поняла, что они удивительные. Современные журналисты часто не знают фильмы, в которых снимались актеры, не знают спектаклей, не читали книг, не слышали песен. И просто приходят и начинают задавать вопросы, чаще всего о личной жизни. А здесь меня поразила подготовка, интеллигентность иркутян. Здесь зрители, читатели, журналисты, вообще иркутяне — люди очень интеллектуальные. И это не комплимент, а это действительно так. Я была в Культурном центре имени Александра Вампилова, и меня поразили и атмосфера, и любовь, и трепетное отношение к этому имени. С такой любовь собраны экспонаты! И все работники — они… Я не люблю слово «фанаты». Они… сподвижники! У меня вернулось ощущение того тепла, когда мы общались с Сашей Вампиловым. Я называю его Саша, хотя я была на десять лет его моложе, но он сам попросил так себя называть. Для меня Иркутск связан с двумя великими именами — Александра Вампилова и Леонида Иовича Гайдая.
Наверное, вы поняли, что не только фильм «Кавказская пленница» был в моей жизни. Но тем не менее Наталья Варлей — и тут же ассоциация с ролью Нины. Тут уже ничего не поделаешь. Так сложилось, потому что великий режиссер снял картину на все времена. И никто, конечно, не мог предположить, что картина, которой в этом году исполнилось 56 лет, будет любима зрителями, что ее будут смотреть во все праздники, несмотря на то, что видели уже сотни раз.
Про Леонида Гайдая
— Каким мне запомнился Леонид Гайдай? Меня пригласили на «Мосфильм», я работала в то время в цирке. И уже снималась, кстати, на Одесской детской киностудии в фильме «Формула радуги». И ассистентка режиссера Гайдая увидела меня, взяла контакты. И когда я вернулась из Одессы, то получила телеграмму, что меня приглашают. Я приехала и познакомилась с очень серьезным и очень мрачным человеком. Таким мне показался Гайдай. Он посмотрел на меня — такой, знаете, сканирующий взгляд. Усадил, расспросил про цирк, спросил, что я люблю, что читаю, какие фильмы смотрела. А я как раз смотрела его фильмы, тогда была очень популярна «Операция «Ы». Мне было очень интересно познакомиться с Гайдаем. У нас была читка, потом были кинопробы, и меня утвердили. Каким он мне запомнился? Очень серьезным, очень творческим человеком. Человеком, у которого в голове уже был фильм. Не просто в голове — он был нарисован, раскадрован. И в каждом кадре — вот тут слева Нина, справа Шурик. Он выстраивал и снимал фильм, который уже видел. Поэтому ему все актеры доверялись его гению. Со мной, конечно, ему пришлось потруднее, потому что кинематографический опыт у меня был не очень большой. Леонид Иович был человек очень ранимый. Хотя, казалось бы, вот он, весь в себе… Юмор у него такой скрытый. Не фонтанирующий. Он был очень сдержанный. Что еще можно сказать? Что это мой крестный в кино. Если бы не было в моей судьбе человека по имени Леонид Иович Гайдай, я бы не находилась здесь сейчас перед вами.
Почему-то СМИ сосредоточились на ситуации, что Леонид Гайдай не дал мне самой озвучить роль. Вместо меня в «Кавказской пленнице» говорит Надежда Румянцева. Но, вообще если смотреть фильмы, то очень много где актрисы говорят не своими голосами. И никто даже не обращает на это внимания. Ну, так сложилось. Надо сказать, что Леонид Иович на 25-летии фильма сказал мне: «Знаешь, я очень жалею, что я озвучивал тебя другой актрисой, потому что помню, как ты плакала». Ну, он считал тогда, что я цирковая артистка, что для меня это сложно. Вообще, озвучание — очень тяжелый труд, потому что нужно не только попасть в артикуляцию, но еще и сыграть так, как на экране. Но Гайдай мне сказал, что он очень жалеет, что это сделал.
В фильме «Двенадцать стульев» есть сцена, когда Лиза бьет по щеке Кису Воробьянинова, которого играл Сергей Филиппов. Двенадцать дублей мы сняли! Потому что я очень берегла актера. Ну, как это я своей цирковой рукой ударю уважаемого артиста по щеке? А Гайдай злился. Очень сердился и кричал: «Ну, давай по-настоящему! Давай по-настоящему! Иначе я у тебя из зарплаты вычту!» И на двенадцатом дубле я шарахнула Филиппова, и у него соскочило пенсне, процарапало щеку, я разрыдалась. Съемки закончились, Гайдай ушел злой. А потом взял и поставил в фильм первый дубль!
Бывало так, что в шесть утра привозят тебя на съемочную площадку, а сниматься ты начинаешь в пять часов, когда уже «перегорел». И не можешь ни побегать, ни попрыгать, ни уйти, потому что сидишь в костюме и загримированный, чтобы грим не испортить, прическу не порушить и из состояния не выйти. И когда выходишь в кадр, тебе уже ничего не хочется. И были такие моменты, когда я должна была в кадре быть сияющей, чтобы глаз горел, а у меня уже ничего не горит, потому что я цирковая девочка, меня утром привезли, загримировали, надели на меня костюм. И я сижу. Сижу, сижу… К четырем часам говорят: «Все, Наташа, в кадр». Я выхожу, а глаз пустой. И тогда Леонид Иович говорил так: «До четвертого этажа — бегом, и с четвертого этажа — прямо в кадр!» И я вбегала в кадр, и глаз опять загорелся, появилась жизнь.
Источник: Культурный центр Александра Вампилова. Автор фото: Анатолий Бызов
О литературе
— В детстве я была девочкой вдумчивой, папа называл меня «Профессор». Я писала стихи, занималась музыкой. Читать научилась в четыре года, и сразу стала писать стихи. Впоследствии окончила литературный институт имени Горького, у меня четыре сборника стихов и книга прозы. Первое стихотворение я написала в 4 года, я его помню:
«У грибочка шапочка
И толстая ножка.
Нет у ножки тапочка,
Нету и сапожка».
Мои любимые авторы? Пастернака очень люблю, Цветаеву, Гумилева. По настроению читаю Ахматову, Беллу Ахмадуллину. Я вообще читаю по настроению. Сегодня я читаю Достоевского, завтра Пушкина, а послезавтра Татьяну Устинову или Викторию Токареву. Считаю, что каждый должен найти своего писателя, близкого, созвучного, который помогает в каком-то определенном настроении. Например, Достоевского в тяжелом расположении духа я читать не буду, хотя в юности читала его где угодно и когда угодно, всегда ходила с томиком Достоевского. Так что советовать авторов я не стану. Но обязательно, я считаю, каждый должен прочитать Библию.
