Империя чувств Владимира Лопаева

Владимир Лопаев — хореограф, режиссер, основатель первого в Иркутске пластического театра «PROдвижение». Точнее, Лопаев — хореограф-философ. С ним интересно разговаривать. А еще интереснее наблюдать за тем, как он и его актеры через движения, пластику передают тончайшие состояния души. Каждый его спектакль — это притча о любви, ненависти, страхе, радости, преодолении, рассказанная языком тела.

Екатерина САНЖИЕВА

Тело — скафандр для души

— Когда вам пришла идея открыть пластический театр, вы не боялись провала? Ведь театр ассоциируется все-таки с диалогами, словами?

— К моменту создания «PROдвижения» я прошел большой этап, связанный с хореографией. Работал в театральном училище и в училище культуры. Работал в школе современной хореографии «Шаги», вел занятия и мастер-классы. Перед занятиями придумывал новые образы, движения. Включал музыку и начинал импровизировать. Смотрел много постановок пластических театров. Постепенно в танцах мне стало тесно. Захотелось работать с большими формами. Тем не менее, я долго думал, с чего начать. Потом решил довериться ощущениям и брать темы, которые меня волновали. Первым моим спектаклем, по сути, стал «Ромео и Джульетта», который мы ставили в театральном училище с мастером Александром Булдаковым. А самостоятельной дебютной работой стала постановка «Танцуют сердцем» на музыку Баха. А потом всё стало складываться само собой. Приходили артисты, которые хотели со мной работать, и люди, которые готовы были помочь мне развивать мой проект. Мы нашли помещение, с помощью волонтеров и спонсоров сделали ремонт. Так все пазлы сложились в единую картину. В первый же год мы поставили много разных спектаклей: «Эдит Пиаф», «В ожидании Годо», «Откройте ангелу дверь»… Спектакли полились один за другим. Первые пять лет мы работали очень интенсивно, даже по ночам оставались.

— А чем отличается пластический театр от хореографии в чистом виде?
— Танцевальный театр, или, как его еще называют, «театр тела», театр движения, пластический театр — это вид сценического искусства. Термин «танцтеатр» появился в середине 70-х годов, означая хореографию в больших формах. В пластических постановках обязательно есть сюжет, тема, режиссер работает по сценарию. Участвуют актеры, которые рассказывают, передают эмоции посредством тела, без слов. Есть такое понятие — язык тела. Когда вы смотрите пластический спектакль, у вас тоже напрягаются или расслабляются мышцы в зависимости от действия. Первые пятнадцать минут зритель пытается постигнуть всё умом, но надо расслабиться и воспринимать всё через тело.
На самом деле, наше тело — это гораздо более глубокий инструмент, чем ум. Тело имеет свойство восстанавливаться, обладает памятью, может ощущать «дежавю». Тело — это совершенный скафандр для души. Кстати, первым появилось не слово, а движение. Люди общались с помощью движений, копировали природу, животных. Общение с духами, шаманизм, ритуальность — это все шло через танец. Шаман, входя в определенное состояние, танцует. В процессе обучения я читал много материалов на эту тему, посещал мастер-классы, смотрел постановки Пины Бауш — знаменитого хореографа, которая и стала основоположником танцтеатра. Ее самое известное высказывание: «Меньше всего я интересуюсь тем, как люди двигаются — меня интересует, что ими движет». В балете тоже нет слов. Там пластика и мимика, но более академичная, костюмированная, построенная на классических канонах. А в нашем театре много современных, модерновых техник.

— Вы как-то сказали, что театр для вас — это своего рода арт-терапия. На сцене вы воплощаете прежде всего свое состояние, свои мысли.
— Да, все мои постановки, по сути, можно связать с определенными событиями в жизни, моим состоянием, переживаниями, мыслями. Я не держу это в себе, а воплощаю в творчестве. Для меня театр разнообразен и многогранен. Как-то захотел сделать постановку, основанную на картине Казимира Малевича «Черный квадрат». Я был в Петербурге, пришел в Русский музей, сел напротив картины на скамейку и просидел больше часа. И в какой-то момент почувствовал, что черный квадрат расширяется и за ним стоит весь мир. Я чувствовал, что в меня входит очень многое, к чему я не был готов. Сейчас я отложил эту тему, чтобы она «дозрела», обрела какое-то пластическое решение.

Повернуть зрителя к самому себе

— В классическом театре, готовясь к постановке, актеры читают произведение, учат слова. Как вы работаете над спектаклем?
— Точно так же. Все прочитывают книгу или просматривают фильм. Потом мы садимся и обсуждаем образы, придумываем телесную лексику: выстраиваем лексический (пластический) фон, под него подкладываем события и характеры. Всё то же самое, только в основе всего не слово, а движение, тело. И в жизни, и на сцене бывают такие моменты, когда проще объяснить происходящее не вербально, а жестом, взглядом, мимикой. Как любящие люди в жизни: могут ничего не говорить, а всё будет понятно.

— Вы требовательный режиссер, настаиваете на своей трактовке? Или позволяете актеру иметь свое видение и даете ему свободу выражения?
— Режиссер — это тот, кто смотрит на происходящее со стороны. Третий взгляд. Конечно, я объясняю артистам: тут легче, полутонами, а тут нужен больший накал. Актеры неслучайно подбираются на ту или иную роль. Одному легче раскрыть страстный, темпераментный характер, другому — мягкий, глубокий, лиричный. Ты идешь от актера, даешь ему лексику, которой он рассказывает зрителю свою историю.

— Какими качествами должны обладать актеры, чтобы попасть в вашу труппу?
— Актер должен знать свое тело: как оно дышит, как устроено, как двигается. Нужно владеть своим телом: стоять, балансировать, прыгать, кувыркаться. В театре у актеров задействовано всё: начиная с дыхания и до кончиков пальцев. Задействованы и тонкие тела. В нас, как в матрешке, существует семь основных тел. Физическое, эфирное, астральное, ментальное, казуальное, интуитивное, атманическое. Но это уже тонкости ведической культуры. Если человек талантлив, хочет работать, ему это нужно и интересно, то мы ему будем рады. Важнее не прийти, а суметь остаться. Ведь придется много заниматься, учиться, тренироваться.

— Как долго вы делаете один спектакль?
— По-разному. Один рождается за полтора месяца, другому нужно больше года. Самыми трудоемкими стали спектакли «Двенадцать присяжных» и «Время». Когда начинаешь поднимать тему, много обнаруживается слоев, тем и аспектов. И чтобы это не было поверхностным решением, нужно раскрыть все нюансы. Недавно были на фестивале «Территория» с «Двенадцатью присяжными», который проходил в Магадане. Очень много отзывов получили от зрителей. Многие подходили к нам и говорили: «Не думали, что можно телом рассказать такую сложную историю. Так доступно и проникновенно».

— Почему именно история из старой голливудской картины «12 разгневанных мужчин» и фильма Никиты Михалкова «12» вас так заинтересовала?
— Интересно было через движение создать двенадцать разных образов. Показать, как меняется отношение разных персонажей, как они проходят разные этапы: от осуждения и неприятия к сочувствию и пониманию.

— Как вообще вы выбираете материал для постановок?
— У нас в этом отношении нет никаких шаблонов или фильтров. Я иду от своих ощущений: прочитанная книга, просмотренный фильм, общение с человеком, поездка на Ольхон. Так, кстати, родился спектакль «Источник». Ольхон для меня — место силы, в котором ты можешь просто дышать и быть самим собой. Сейчас мы работаем над спектаклем «Ван Гог». Это работа про творчество художника, его восприятие мира. В работе постановка «Детали»: вся жизнь состоит из мелких деталей, человек «прочитывается» через мелочи. Наша задача — повернуть зрителя к самому себе, чтобы он что-то такое в себе увидел, почувствовал, что раньше от него ускользало.

Доверяй миру — мир будет доверять тебе

— У вас мистическое мировосприятие. И в спектаклях, наверное, присутствует мистическая подоплека?
— А как без этого? Театр — это и то, что существует в нашем подсознании, является нам во сне или видениях.

— А бывает так, что вы идете по улице, видите что-то и к вам приходит идея спектакля?
— Конечно. Знаковость присутствует во всем. Например, вы думаете о чем-то и тут же замечаете на баннере то слово, на котором вы остановились в своих размышлениях. Или слово, произнесенное прохожим. Это наши проводники дают нам подсказки о грядущих событиях. Я смотрю, верю, наблюдаю.

— Вы увлекаетесь восточной философией?
— Да, считаю, что в жизни не бывает случайностей, любые события и встречи — продукт человеческого мышления. Если воспринимаешь мир позитивно, тебе всё будет удаваться, ты встретишь хороших людей. Знаете, с чего начался мой театр? У меня был старый, потрепанный ежедневник. Как-то на Байкале я записал в него: «Хочу работать в театре». И с того момента словно кто-то свыше взял меня за руку и начал вести по этому пути.

— Материальный вопрос. Театр себя окупает?
— Театр себя окупить не может. Если бы у нас было три зала и там мы одновременно показывали бы спектакли, тогда да. Государственные театры тоже не могут жить без дотаций. Ремонты, гастроли невозможны без финансовой поддержки. Либо нужно выигрывать гранты. Но мы уже десятый сезон существуем. Я получаю деньги только от коммерческих занятий танцами.

— Насколько Иркутск располагает к творчеству? Не хотите ли вы со временем перебраться в другой город?
— Пока нет. Но приходит время, когда ты понимаешь, что отдал этому месту достаточно много. Тогда кажется, что какая-то сила подталкивает тебя идти дальше, развиваться в каком-то новом направлении. Это зависит от того, насколько душа выполнила свою миссию именно в этом месте. А вообще все мы — путешественники. Мы все здесь (в этом мире, в этом городе) проездом. И от того, насколько мы глубоко прорабатываем в этом месте свои задачи, зависит дальнейшее наше путешествие. Есть определенные законы взаимодействия с миром. Если ты много брал, наступает пора отдавать. Доверяй миру — мир будет доверять тебе, отдавай миру — и получай от него дары.

— Что вам дает работа с особенными детьми, страдающими ДЦП?
— Они очень искренние. Мы, взрослые, можем соврать, схалтурить, а для детей всё, что происходит — очень важно. Они окунаются в жизнь с головой, видят ее по-другому. Хотя мои особенные артисты уже не дети. Вере Кращук, которая пришла ко мне первой, став героиней фильма «Сломанная кукла», уже 21 год. Маше больше тридцати. Они выросли вместе со мной, а я вырос вместе с ними. Мы плачем и смеемся вместе. Находим темы для миниатюр. Мне такое общение дает честность. Я словно вижу мир их глазами. Мы общаемся на равных. И когда зрители приходят на спектакли, в котором играют наши особенные исполнители, многие удивляются: «Мы даже не заметили никаких отличий. Это просто потрясающие актеры!» Ребята рассказывают зрителям свою историю. Благодаря театру они стали более открытыми, стали лучше говорить — и на обычном языке, и на языке тела. Каждую субботу основная труппа театра выступает со спектаклем, а особенные воспитанники наблюдают за своими наставниками. И тоже начинают фантазировать, придумывать свои образы и движения.

— Что вам говорят зрители после спектаклей? Какие самые необычные отзывы?
— Часто люди подходят и спрашивают: «Можно вас обнять?». Публика переживает вместе с танцорами все тончайшие вибрации, нюансы, настроения, их это всё пробирает до мурашек по коже. Многие уходят потрясенные, со слезами на глазах. Тут не надо никаких слов.

— Что вас интересует, помимо театра?
— Я продолжаю изучать тело. Пытаюсь постигнуть взаимодействие тела, души и духа. Изучаю ведическую культуру, слушаю лекции на эту тему. Мне нравится общаться с природой. Очень люблю Ольхон. Там у меня есть знакомые шаманы. Они рассказывают о своем видении мира. Я стараюсь найти ту вибрацию, которая сближает человека с природой. Но этот процесс бесконечен. Когда я на природе, читаю книгу, общаюсь с интересными людьми или ставлю спектакли, через меня словно течет река. Важно, чтобы она не останавливалась.

Четыре главных события театра PROдвижение:

1. Выступление на сцене ТЮЗа им. А. Вампилова со спектаклем «Прикоснись, и я живу» (6+);

2. Выступление под живую музыку Константина Сероватова;

3. Открытие театра со своим репертуаром и помещением;

4. Выступление на театральном фестивале «Золотая маска» в Москве с работой «Иваново детство» (6+), которая была поставлена совместно с композитором Яном Крулем.