Хрустальный реализм Регины Присяжниковой   

Регина Присяжникова — живописец, педагог, искусствовед. Ее творческая манера самобытна и узнаваема. Картины Регины выполнены в особой «плачущей» технике: сложные по фактуре, состоящие из живописных подтеков, словно увиденные сквозь дождь. Это придает им мечтательность, лиризм, хрустальность и невесомость. И сама Регина «соткана» из разных, постоянно меняющихся качеств и состояний: она общительная и молчаливая, целеустремленная и рассеянная, увлекающаяся и созерцательная, фонтанирующая и задумчивая. Таким, наверное, и должен быть художник — изменчивым и многогранным.

Екатерина САНЖИЕВА

Небо в воде, щенок в сугробе

— Вы как-то сказали, что стали рисовать благодаря своему дедушке, который срисовывал с открыток. Что вы рисовали тогда? 
— Как и все дети, в год или в два я взяла карандаш и начала рисовать всякие «бяки-каляки». Я разрисовала дома все стены. Потом перешла на альбомы, которые заполнялись солнышками, цветочками, большеголовыми принцессами. Все детство я не выпускала карандаш из рук. Родители, увидев эту мою страсть, отвели меня в художественную школу. Моим преподавателем был известный художник Геннадий Кузьмин. Благодаря ему стала более грамотно познавать мир изобразительного искусства. Мы работали с цветом, учились строить композицию, делали росписи. Когда заканчивала художку, Геннадий Кузьмин предложил мне попытаться поступить в художественное училище. И это определило мою судьбу. 

— Вы окончили Иркутское художественное училище, затем Уральский университет по специальности «искусствоведение». Что эта специальность вам дала? Стали ли вы по-другому смотреть на живопись?
— Первый год после окончания училища я работала на заводе в Усолье-Сибирском: рисовала плакаты, вывески, таблички. Но должности художника на заводе не было, поэтому официально меня оформили как слесаря-ремонтника. Тогда и возникла мысль продолжить учебу. Я училась в Екатеринбурге, это университет с мощной образовательной базой. Мы изучали литературу, философию, историю искусства. Учили нас замечательные преподаватели, буквально натаскивавшие нас в сфере искусства. К примеру, один из преподавателей показывал нам репродукцию кого-то из известных мастеров, закрыв ее бумажкой и оставив только маленький квадратик. Мы же по этому крохотному фрагменту должны были определить автора, название картины, направление, в котором работал мастер, год создания работы. Благодаря этому я понимаю весь процесс развития изобразительного искусства, разбираюсь в течениях, направлениях и стилях.   

— Как бы вы определили стиль, в котором работаете?
— Все-таки реализм. Да, я люблю экспрессионистов, мне нравятся Модильяни, Матисс, Пикассо, но я на них совсем не похожа. Нравится Рембрандт, но и на него не похожа. Я собрала всех в кучу и сделала нечто своё. Как-то на Байкале нарисовала букет. Посмотрела и подумала: «Некрасиво». Взяла мастихин и соскребла верхний слой краски. Отставила картину, а через неделю достала ее и восхитилась. В работе появилась цельность, таинственность, флер. Назвала композицию «Плачущие цветы». Вот так и родилась моя фирменная техника. Картины смотрятся и реально, и нереально.

— А каким образом рождаются ваши живописные сюжеты? Что является толчком к созданию картины?
— Все просто: ты видишь, например, щенка, спящего в сугробе под деревом. Или, допустим, смотришь осенью в воду фонтана, где отражается синее небо и плавает желтая листва. Или сидишь в мастерской и размышляешь: что бы написать? И в голове всплывает недавно увиденное: в деревянном доме на окошке рядом с геранью сидит белая кошка. Ты замечаешь и другие детали: например, в окне деревянного дома отражается находящееся напротив каменное здание. Другой город, другой мир в обрамлении старинных деревянных кружев. Вот так и рождается картина.
Хирурги изучают тело человека, сантехники — трубы и клапаны. Художников учат видеть окружающий мир, находить интересное во всем — будь то дерево, склонившееся под тяжестью снега, цветы в вазе, оставленная на столе посуда… Надо уметь видеть необычное в обычном, обладать цепким взглядом и памятью.         

Окно в город

— Однажды вы сказали, что любите смотреть в окно своей мастерской. Там, как на экране, проплывают разные сюжеты. Вы по-прежнему любите наблюдать из окна своей мастерской?
— Да, обожаю. Слежу за цветом, освещением, которое постоянно меняется. Все эти домики, деревья уже выучила наизусть и несколько раз нарисовала. Но мне нравится следить за состоянием природы: дождь, снег, восход, закат, тени, солнечные блики… Один день никогда не бывает похож на другой. Все меняется, как в калейдоскопе. 

— Вы любите писать Иркутск, но, по вашим словам, уже нарисовали его весь вдоль и поперек. Что сегодня вас в городе вдохновляет, а что огорчает?
— Иркутск очень красив, люблю его каменную архитектуру. Люблю улицы Ленина и Карла Маркса, и мне очень жаль, что многие здания затянуты баннерами или стоят в лесах. Например, ТЮЗ и поликлиника № 2. Это центральные, знаковые здания с потрясающей историей и архитектурой. Люблю деревянные дома. Они прекрасны не только фасадами, но и своими двориками. В них кипит своя внутренняя жизнь, и она очень живописна: все эти лавочки, развешанное белье, цветы, животные. Даже складированный хлам порой смотрится прекрасно.

— Как-то о вашей живописи написали, что «она провозглашает красоту и радость». Никогда не пишете в плохом настроении? 
— Бывает разное настроение. Бывает апатия, ничего не хочется делать. Но ты приходишь в мастерскую, берешь кисть, и все плохое куда-то улетучивается, испаряется. Творчество тебя увлекает, поглощает, преображает. Ты наслаждаешься цветом, краской, самим процессом творчества. Поэтому грусти на моих полотнах не остается. Она превращается в радость. Искусство должно делать человека счастливым — и автора, и зрителя.

— Бывают ли у вас моменты, когда не работается, и что вы тогда предпринимаете? Как ищете выход из творческих застоев?
— Стараюсь даже в такие моменты работать. Это единственный рецепт выхода из тупика. Не стоит ждать вдохновения, оно может не прийти год или два. Не думаю, что Пикассо или Матисс стояли у окна и ждали, когда же придет вдохновение. Мой преподаватель меня так научил: приходишь и работаешь. Даже если нет настроения с утра, начинаешь понемногу — вот и настроение появляется. Окунаешься в рисование, и в конце концов что-то получается. Или не получается. Могут быть и неудачные работы, которые ты отправишь в корзину. Зато завтра у тебя все получится даже лучше, чем ты могла ожидать.

— Еще одна цитата о вашем творчестве: «Простой ландшафт или портрет человека преображаются на ее полотнах в глубоко поэтичные мечтательные образы». Что, по-вашему, отличает настоящее искусство от копирования и ремесленничества? Как, из чего создается настоящая картина?
— Простое копирование возникает тогда, когда в работе нет духовной наполненности и профессиональной грамотности. Простое срисовывание с чужого полотна не есть искусство. Художник это повторил, но не пережил. С другой стороны, для художника важно уметь копировать. Ты учишься мазкам, поглощению, объему, цвету. Вообще профессии художник учится не один год и даже не пять. Нужна огромная база. Ты познаешь грамоту рисования, как слесарь, юрист или врач, набираешься опыта. Потом стараешься понять, что тебе близко, и пытаешься это выразить в красках. Выбираешь технику, оттачиваешь ее, находишь свой почерк. Тогда твоя манера станет оригинальной. Свою работу ты должен придумать, пропустить через себя, прожить. Тогда получится что-то самобытное. Так что путь художника сложный и долгий.

Официант, продавец книг и другие

— Что, кроме живописи, вас вдохновляет? 
— Меня вдохновляет музыка и литература. Иногда, когда работаю, включаю аудиокниги, иногда музыку. В тишине рисовать не получается. Но больше всего я люблю путешествовать. Потому что хочу смотреть на мир. Смотреть на природу, дома, море, людей. Можно приехать на море, на веранде пить кофе и увидеть сквозь стекло пейзаж или натюрморт. А наблюдать за людьми — это для художника как разминка для гимнаста. Это прекрасная тренировка памяти. Иногда видишь интересное лицо, необязательно красивое. Лицо, в котором есть история, «интрига», настроение. Запоминаешь его вплоть до мелочей или накидываешь в блокнот. А потом возвращаешься к этому эскизу и пишешь портрет. Как-то в одном из путешествий в кафе я увидела официанта: он был настолько усталым и замотанным, что, казалось, готов послать подальше весь свет. В другом городе наблюдала за уличным продавцом книг. Нога на ногу, очки, шорты. Он и не торговал вовсе, а читал, полностью углубившись в книгу. Колоритный персонаж.

— Чем вы занимаетесь в свободное время?
— В последнее время занимаюсь многим: научилась плавать, пошла на танцы, увлеклась пением. В одиннадцать лет пошла поступать в музыкальную школу, но меня туда не взяли, сказав, что у меня нет ни слуха, ни голоса. А теперь вдруг появился голос, который хочется развивать, ставить. Еще я люблю ходить в походы — с палаткой и спальником. Мои любимые места — Аршан, Монды, Орлик, озеро Ильчир в Бурятии. Там нет цивилизации: ни телефона, ни интернета. А когда ты лишаешься всего этого, то голова начинает работать по-другому, ты переосмысливаешь мир, у тебя рождаются какие-то идеи и образы, которые не родились бы в городской суете.              

— Художнику важно общение? Или можно сидеть в мастерской и хорошо себя чувствовать?
— Я очень общительный человек. У меня много друзей. Все замечательные люди. С ними можно поговорить на различные темы и открыть для себя что-то новое. В последнее время любим играть в различные интеллектуальные игры. Это познавательно и интересно. Но для работы мне необходимо одиночество. На время уйти от всего, погрузившись в свои мысли.

— Что нужно художнику, чтобы реализоваться, стать, как говорится, успешным?
— Главное — желание. Если это твоя профессия, твое призвание, ты идешь по этой дороге к своей цели. Или тебя кто-то по ней ведет. У меня был такой момент, когда я решила заниматься искусствоведением и забросить живопись. Но, поехав на пленэр с однокурсниками, взяла кисть в руки осознала: «Хочу быть художником». Только это мне приносит счастье.