Дмитрий Акимов: «Театр — это алхимия»

Дмитрий Акимов был ведущим актером Иркутского академического драматического театра имени Н. П. Охлопкова, где сыграл более тридцати ролей. Но потом он решил сменить амплуа. Его режиссерские работы не остаются незамеченными. Спектакли Акимова — это размышления о человеке, иллюзиях, мечтах и неизбежном возвращении в реальность. Работы иркутянина второй год подряд попадают в список самых заметных постановок национальной театральной премии «Золотая маска». Мы поговорили с Дмитрием о том, в чем секрет успеха спектакля, зачем актеру эгоцентризм и что это за параллельная реальность, к которой режиссеру хочется прикоснуться.

Екатерина САНЖИЕВА

Батарейка для профессионального роста

— Когда вы открыли для себя театр?
— Театр присутствовал в моей жизни с детства. Моя мама играла в любительском театре. И я проводил много времени на репетициях. Мама исполняла главную роль в спектакле по пьесе Ионеско «Стулья». Меня так увлекла магия театра: из отдельных сцен, которые я видел до этого, сложился спектакль! Заворожило то, что люди, которых я знал в жизни одними, на сцене превратились совсем в других. Позже, когда ходил в театр со школой, спектакли меня как-то не впечатляли. Изменилось всё, когда я, будучи студентом, стал играть в любительском молодежном театре «Эксперимент» при БГУЭП под руководством актрисы драмтеатра Ольги Шмидгаль. В то время я учился в Политехническом институте. Тогда я стал ходить на любительские спектакли и на профессиональные и получать от театра удовольствие.

— Как учеба в Политехе пригодилась вам в профессии актера и режиссера?
— Я учился на факультете самолетостроения, должен был стать инженером-авиаконструктором. Мне многое дали эти четыре года обучения. Я стал понимать технологические и производственные процессы, а это актуально и в постановочном процессе. Развил логическое мышление, что помогает в разборе, анализе пьесы. Вообще то, что я, будучи по натуре гуманитарием, окончил технический вуз, меня сильно «прокачало».

— Что было самым сложным и самым интересным во время учебы в театральном училище, а затем в ВТУ им. Щукина?
— Всё было интересно, ново, захватывающе. Мне настолько нравилось то, чем я занимался, что даже если и возникали трудности, я воспринимал их с азартом. В Иркутском театральном училище меня захватывали история театра, история изобразительного искусства, философия и специальные дисциплины (сценическое движение, фехтование, сценическая речь, актерское мастерство). А в «Щуке» мне особенно казались важными и интересными дисциплины «Мастерство режиссера» и «Музыкальное оформление спектаклей». Было интересно узнавать про удивительный мир театра. С каждым новым предметом, казалось, росла моя компетентность. Всё шло в копилку.

— Константин Богомолов как-то сказал: «Театр — жуткое и прекрасное место. Театральные люди эгоцентричны и самовлюблены. Но самое крутое — это когда ты нравишься другим, оставаясь собой». Вы согласны с таким утверждением?
— Отрицать тщеславие, честолюбие в театральной среде сложно. Это как батарейка для твоего профессионального роста. Артист стремится, чтобы роль получилась, хочет стать лучшим в профессии. Ты можешь быть посредственным бухгалтером, это не смертельно. Но быть средним или плохим актером не имеет смысла. В этом, наверное, и заключается актерский эгоцентризм и самовлюбленность. Режиссер делает спектакль, желая, чтобы он понравился зрителю, был принят им, созвучен ему. Тут такие же мотивы. А становиться другим, оставаясь собой — это одна из главных заповедей Евгения Вахтангова. Перевоплощение — это интересный и загадочный процесс. Именно возможность становиться другим привела меня в эту профессию. Ну а с утверждением о том, что театр — жуткое место, не соглашусь. Театр бывает жесток, беспощаден, но, как однажды сказал мой друг и коллега: «Если ты отдаешь себя театру без остатка, он тебя отблагодарит за служение».

Театр умирает и возрождается

— Ваш первый спектакль в качестве режиссера? Было ли вам трудно, страшно пробовать себя в новом амплуа?
— В 2012 году я поставил «Гоголь/кафе» по пьесе Гоголя «Игроки». Это была не стопроцентно моя постановка, а «проба пера». Мне помогал художественный руководитель Иркутского драмтеатра имени Н. П. Охлопкова Геннадий Шапошников. Скажем так, я имел отношение к этому спектаклю. Но в афише было указано: «Режиссер спектакля — Дмитрий Акимов» — что вызывало во мне радость и гордость. Безусловно, для меня это была первая ступень к режиссуре. Ну а по-настоящему первой своей работой считаю «Брата Ивана» по «Братьям Карамазовым» Достоевского. Конечно, было страшно. Первые шаги в этой профессии всегда достаточно болезненны и тяжелы. Режиссерская работа вызывает бурю эмоций. Тут сомнения, страх, что не справишься, множество вопросов, которые надо решить — много всего. Ответственность за спектакль несет режиссер. Артист отвечает лишь за свою роль. Но режиссура без артистов невозможна. Главный человек в театре — актер.

— Вы как-то сказали, что «режиссер — один против всех». Что вы имели в виду?
— Это я раньше так считал. Сейчас думаю иначе: режиссер плюс команда. Для продуктивной работы над спектаклем необходима такая формула. Режиссеру нужно зажечь коллектив, вдохновить на работу, тогда команда тоже будет генерировать идеи. Когда ты один и не мыслишь категориями команды, то, действительно, оказываешься один против всех. Тебе приходится убеждать всех в своей правоте и в своем подходе, доказывать, что ты имеешь право делать этот спектакль и т. д. Идет борьба, столкновение мнений, идей, прочтений. Возникают разные психологические моменты, в том числе и проверка режиссера на компетентность. И это тоже, кстати, бывает продуктивно.

— Что такое, по-вашему, успешный спектакль и успешный театр?
— Успех спектакля — это алхимия. Во время работы над спектаклем никто не сможет предугадать, какова будет его судьба. Если зрители полюбили спектакль, если идут на него в течение долгого времени — это успех. Успешный театр — это место, где всегда аншлаг, интересная репертуарная палитра, сильная труппа, хорошие зарплаты. Коллектив с хорошей творческой средой. Это живой организм. Каждый театр переживает периоды подъема, расцвета, стагнации, упадка. А после упадка вновь следует подъем. Не зря считается, что театр умирает и возрождается, как птица феникс из пепла. Мне посчастливилось работать в успешном театре — Иркутском драматическом театре, где я многому учился как режиссер.

— Важна ли вам как режиссеру реакция зала? И что считается успехом в этом смысле?
— Режиссер — это представитель зрителей на сцене. Ты прогнозируешь зрительскую реакцию, проверяешь ее. Тебе хочется быть понятым и принятым публикой. Но нельзя зрителю во всем потакать. С другой стороны, совсем не учитывать запросы зала тоже нельзя. Я не сторонник простого театра, зрелищного, но по сути пустого. Я хочу заложить в спектакль разные смыслы. И мне важно, чтобы публика «считала» их. Конечно, я не бегаю в зрительный зал и не подглядываю, как там реагируют пришедшие на спектакль. Но мне это важно. А иначе зачем работать? Театр — для людей. Успех — это воплотить все задуманное на сцене и найти отклик у зрителя. Тогда постановка становится популярной, попадает в репертуарную обойму и живет долго.

— Связана ли успешность с финансовой окупаемостью и количеством проданных билетов?
— Безусловно, зрители голосуют рублем. Но необязательно все постановки должны быть кассовыми. Нужны и такие работы, которые созданы на новом театральном языке, воспитывают нового зрителя и заставляют театр двигаться дальше. Может быть, они не сразу становятся популярными, зато обладают художественной ценностью. В дальнейшем такие работы становятся украшением, визитной карточкой театра. Например, «Война и мир» в театре Евгения Вахтангова — спектакль значимый художественно и в то же время кассовый. Замечательно, когда два этих момента совпадают.

«Пьесы выбирают меня сами»

— Вы как-то сказали, что, создавая спектакль, ставите перед собой «зеркало сцены», которое должно отразить то, что у нас внутри. То есть спектакль — это отражение и ваших внутренних переживаний?
— Да, «зеркало сцены» — это расхожее театральное понятие. Мы же говорим про человеческие отношения, мысли и чувства. И если спектакль будет оторван от контекста среды и времени, он может не «выстрелить», не попасть в категорию важных и нужных. Да, спектакль — это и мое зеркало. Когда я ставил «Преступление и наказание», те вопросы, которые поднимали герои произведения, беспокоили, тревожили и меня. Глобальные темы, которые часто так и остаются без ответа. При работе над спектаклем важно сформулировать эти вопросы, чтобы подключать к ним зрителя. Традиции русского психологического театра заключаются в том, что актеры на сцене переживают, а зрители сопереживают. Сопереживание, а через него очищение (катарсис) очень важны. Хотелось бы, чтобы после спектакля зритель становится лучше, добрее, светлее. Но, как говорится, театр еще никого ничему не научил. Есть только вера в то, что он может изменить человека, сделать его более духовным.

— Как вы выбираете драматургический материал? Вы как-то сказали: «Если пульсирует тот или иной классический материал… то его нужно ставить». То есть произведение должно перекликаться с днем сегодняшним?
— Выбор пьесы — это всегда некая магия. У меня ощущение, что драматургический материал сам меня выбирает. Как это происходит, для меня загадка. Но я думаю, что этот материал не случаен ни для меня, ни для актеров, ни для зрителей. Иногда сам театр мне предлагает пьесу. Например, так возник спектакль «Первая любовь», поставленный в Ачинском драмтеатре. Мне позвонили и сказали, что завтра надо подать заявку на грант. Я начал перечислять названия произведений, которые мне было бы интересно поставить. И мы сошлись на «Первой любви» по повести Ивана Тургенева. Если материал пульсирует, особенно если он пульсирует во мне, я беру его в работу. Я встроен в контекст времени, эпохи, событий, и драматургия так или иначе должна перекликаться с этим контекстом.

— Ваши спектакли «Первая любовь» и «Космос» — это спектакли об одиночестве, иллюзиях и реальности. Довольно жесткие работы, но заставляющие прослезиться. Как бы вы определили свой сценический стиль?
— Мне интересно рассуждать на вечные темы: о загадке смерти и загадке жизни, о потрясениях, изменениях. Жесткие? Да, наверное. А если заставили прослезиться, значит что-то в вас отозвалось, что-то задело. Свой стиль мне определить сложно. Экспериментирую. К каждому материалу пытаюсь найти свой ключ, свое художественное решение. Но я всегда рассчитываю на «включение» зрителя в работу, чтобы он переносился в некий параллельный мир, забывал о своих заботах, сопереживал героям.

— Расскажите о спектакле «Война быстро не закончится», который попал в шорт-лист «Золотой маски». О чем он?
— Этот спектакль я ставил в лаборатории «Stories» Санкт-Петербургского государственного театра «Суббота». Режиссерам предлагались короткие пьесы до 12 страниц. Надо было быстро сделать по ним эскиз. Я получил предложение принять участие в этой театральной лаборатории, сделал эскиз, который потом доработал и выпустил спектакль. «Война быстро не закончится» — история о том, как два пожилых человека пьют чай, совершают какие-то нехитрые бытовые действия, ожидая социального работника Анфису. Вроде бы живут. Но на самом деле жизнь со всем многообразием эмоций и чувств в героях уже умерла. Чтобы окончательно не потерять смысл жизни, они цепляются за простые действия, как за спасительную соломинку. Но привычные повседневные алгоритмы тоже начинают разрушаться на фоне общей трагедии. Это пьеса о тихой трагедии умирания. Получилась очень концентрированная работа. Надеюсь, что петербуржцы с интересом смотрят этот спектакль, кажется, он даже пользуется успехом. Но это постановка не для массового зрителя.

Раскодировать зрителя

— Какой театр сегодня способен зацепить зрителя? Некоторые эксперты полагают, что в такие драматические времена вновь становится актуален театр абсурда.
— Театр сегодня должен быть про человека. Для этого нужно «раскодировать» современного зрителя, понять его. А это возможно через обращение к непреходящим, вечным ценностям, таким как любовь, жизнь, смерть. Эти вопросы всегда будут волновать, во все времена. Про абсурдистские пьесы соглашусь. Абсурд возникает тогда, когда смыслы разрушены и люди не знают, за что держаться. Уверен, что всё спасает любовь. Когда тебе плохо, когда ты всё потерял, когда тебе трудно, имеет смысл просто любить.

— «Нет ничего печальнее для режиссёра, чем выпущенный спектакль. Потому что ты всё сделал и у тебя опустошение, грусть. Это как постродовая депрессия». Это ваши слова. Если продолжить аналогию: ко всем ли своим спектаклям вы относитесь одинаково? Или какие-то любите больше, другие меньше?
— Я все свои работы люблю и отношусь к ним с трепетом. Так же, как родители любят своих детей. Всегда отношусь к постановкам честно, вкладываю свою энергию, мысли, силы. Они часть меня. Часть энергии и души всей команды, которая работала над спектаклем. Сейчас я выпускаю в Мотыгинском театре спектакль «Саня, Ваня, с ними Римас» по пьесе Владимира Гуркина. И я его тоже нежно люблю.

— Что дает вам вдохновение? Вообще нужна ли режиссеру муза, допинг, «подпитка»?
— Еще как нужна! Изучение искусства дает вдохновение. Музыка, кино, книги. И прежде всего люди. Например, приезжаешь в другой город ставить спектакль. Стараешься создать в театре творческую атмосферу, некую питательную среду для творчества. Это всегда взаимный процесс: я вдохновляю — меня вдохновляют. Муза необходима. Режиссеру нужно постоянно «обновляться», искать новые переживания и мысли. Искать то, что не даст закиснуть, забронзоветь. Режиссеру необходимы сомнения. И знание, что, помимо материального мира, есть другой, духовный, может быть, не всегда поддающийся пониманию. Свое предназначение я вижу в том, чтобы прикоснуться к этой невидимой реальности, попытаться ее разгадать. И хотя бы частично ответить на вопросы: кто я, что я здесь делаю, зачем я это делаю?

СПРАВКА
Дмитрий Акимов окончил актерское отделение Иркутского театрального училища и режиссёрский факультет ВТУ им. Щукина. Работал в Иркутском драматическом театре им. Н. П. Охлопкова, где сыграл более 30 ролей. Был педагогом по актёрскому мастерству Иркутского театрального училища. В 2016 году спектакль Акимова «Брат Иван» по роману «Братья Карамазовы» получил приз за лучшую режиссуру на Международном фестивале камерных спектаклей по произведениям Достоевского. После Иркутского драматического Дмитрий успел поработать в нескольких театрах: он был главным режиссёром Черемховского драматического театра им. Гуркина, Томского ТЮЗа, Мотыгинского драматического театра.

На театральном фестивале «Золотой витязь» спектакль Акимова «Пять вечеров» по пьесе А. Володина Черемховского драматического театра имени В. П. Гуркина был удостоен приза «Бронзовый витязь» в 2019 году. Спектакль «Горка» по пьесе А. Житковского вошел в лонг-лист самых заметных спектаклей сезона 2021–2022 гг., по мнению экспертного совета Российской Национальной театральной премии «Золотая маска». В 2023 в список самых заметных постановок сезона вошли работы Акимова «Война завтра не закончится» (Санкт-Петербургский государственный театр «Суббота») и «Первая любовь» (Ачинский драматический театр).